Обычно это происходит так: услышала от родных, знакомых что-то о хорошо известном мне человеке, даже близком, и воспринимаю его с этого момента только в свете услышанного. Допустим, совершил человек что-то не очень хорошее, давно совершил, еще до моего знакомства с ним. Например, ушел из семьи, причем говорят, что в разводе виноват именно он. И я уже все его поступки оцениваю исходя из этого. Даже фотографии, на которых он изображен, кажутся мне какими-то… нехорошими.
Между тем, конечно, есть у меня осознание простого и одновременно необычайно сложного: каждый человек есть образ Божий. И тогда задумываешься: почему я с осуждением, а иногда и с презрением думаю о разных людях?! Не по себе становится от этих мыслей, от неспособности с собой что-то сделать. Знаю одно — от мыслей этих надо бежать, просить помощи у Господа. Но… то ли нежелание, то ли самая обычная лень мешают.
С ужасом понимаю, что все больше вокруг меня людей, на которых я смотрю только с одной стороны. Получается, что я выступаю в роли «обвинителя», подписывая приговор «осуждаемому», постоянно оценивая его действия, хотя и в своей душе. Бывает, знакомые просят вдруг, совершенно неожиданно для меня рассказать об «осуждаемом» — и естественно, что разговор начинается с его ошибок, промахов, проступков. В общем, с того, что человек этот — «великий грешник». А ведь часто бывает, что осуждаемый мною уже исправил свою ошибку, изменился. Но поступки, совершенные в прошлом, не дают многим покоя, в том числе и мне. И какой-нибудь мелкий промах этого человека заставляет меня возвращаться к обвинениям в его адрес.
Постоянно ловлю себя на мысли, что не могу избавиться от «прилипшей» заразы. Но кто же дал мне такое право осуждения, право оценивать человека столь однобоко? Откуда берется обвинительная лексика и обвинительный тон в моей речи? Будто вся я ею напичкана и пропитана…
И еще одна проблема вырисовывается — когда знакомые говорят что-то плохое о других, осуждают, мое поведение в эти моменты тоже оставляет желать лучшего. Ведь я начинаю поддерживать их и судить, и более того — добавлять свои «факты», подливать масла в огонь…
Самое обидное — получается, что осуждаю-то я часто тех людей, которых совершенно не знаю или близко с ними не знакома. Странно, не правда ли? Может, стоит для начала пообщаться с ними? Но нет, что-то мешает…
А еще сложнее, на мой взгляд, такая проблема: как же отличить осуждение от обычной шутки или забавного рассказа? Может, все зависит от того, с каким сердцем и долей искренности вспоминаются промахи человека?.. Часто удивляюсь людям, которые могут не осуждать, оберегают свои уста от неоправданных обвинений. И все больше задумываюсь о Милосердном Боге, Который прощает каждого, кто обращается к Нему с искренним сердцем, нас призывая к тому же.
Недавно прочитала в Интернете: «Ничто так не сближает двух людей, как осуждение третьего». И подумала — это же про меня! Что же мешает, наконец, раз и навсегда (или хотя бы на время?) избавиться от «приговорных» речей? И сама себе отвечаю — гордость. И недоверие Богу, непонимание того, что Он и есть единственный Судья над каждым человеком в отдельности. И надо мной тоже…
Мы попросили иеромонаха Дорофея (Баранова), клирика храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» г. Саратова, ответить на крик души автора этой статьи.
— Честно говоря, очень сложно отвечать на подобные вопросы, точнее на крик души, потому что понимаешь, что, во-первых, отвечать нужно прежде всего самому себе, а во-вторых, говорить или писать нужно о том, что и так очевидно: надо исполнять нетрудную евангельскую заповедь. Действительно, первое, о чем необходимо вспомнить,— это Евангелие, в котором нам дана ясная, не нуждающаяся в особых толкованиях заповедь: «Не судите». Как легко порой читаются эти евангельские строчки о «сучке» в глазу брата и о собственном «бревне», застрявшем, правда, уже гораздо глубже — в самом сердце. Но бывает очень и очень сложно на практике сделать так, чтобы эта глубокая евангельская метафора направила ход наших мыслей из внешнего мира, в котором мы как бы ощупываем людей и, конечно, натыкаемся на многочисленные чужие «сучки», обратно вглубь своего «я», где нагромождения собственных «бревен» должны бы привлечь наше внимание. Святоотеческое слово о грехе осуждения только усиливает и развивает эту евангельскую мысль.
Достаточно потратить не более пяти минут, чтобы перечитать краткое десятое слово «О злословии и клевете» из «Лествицы» преподобного Иоанна Лествичника. Это чистая духовная влага, которая вливается в душу, освежает ее, и многое становится ясным относительно греха осуждения. Также и у преподобного аввы Дорофея в «Душеполезных поучениях» в шестой и седьмой главе все сказано ясно и просто, чтобы возбудить в читающем ревность в борьбе с грехом осуждения ближнего. И у намного более поздних святых отцов — святителей Игнатия Кавказского и Феофана Затворника — есть наставления о борьбе с осуждением, являющиеся переложением и раскрытием древних святых отцов. А если воспользоваться Интернетом, то можно найти десятки статей и эссе современных нам священников, духовников и известных церковных авторов, и все о том же — как бороться с осуждением.
Возникает вопрос: почему же при таком изобилии и абсолютной доступности духовной литературы мы все же снова и снова вопрошаем — «как не осудить человека?». К сожалению, получается только один ответ: видимо, мы и не приступали ни к исполнению этой евангельской заповеди в своей жизни, ни, тем более, к исполнению практических советов святых отцов и духовных наставников по борьбе с конкретной страстью. В такой ситуации вспоминается всякий раз история из Древнего патерика, где к преподобному Антонию пришли монахи, и он увещевает их исполнить одну из евангельских заповедей, а монахи отвечают, что не могут исполнить всю заповедь, ни ее часть и даже воздержаться от противной ей страсти. Тогда авва говорит им: «Если вы одного не можете, а другого не хочете, что я могу вам сделать? Нужно молиться!»
Может быть, с таким «фундаментальным» грехом, как осуждение, у нас получается так, что порою говорим и пишем о чем угодно, только не о самом главном — ревности и произволении к исполнению заповедей. Мы можем обсуждать друг с другом или в Интернете в блогах тонкие нюансы и детали, как проявляется та или иная страсть, приводить примеры из жизни, заниматься самобичеванием, только при всем при этом совершить серьезную аскетическую ошибку — погрузившись в мудрость, забыть о простоте. Это похоже на человека, который изучил дифференциальное исчисление, но при этом не умеет выносить за скобки и приводить к общему знаменателю. Какое-то время он сможет поражать всех своим талантом, но очень скоро оконфузится в простейшей ситуации.
Что же все-таки делать? Раскрыть «Лествицу» и прочитать там нижеприведенные строки, после которых можно поискать почти то же самое у других святых отцов, а затем, воодушевившись прочитанным, вновь открыть Евангелие и перечитать Нагорную проповедь — и делать этот круг до тех пор, пока не умрем. «Скорые и строгие судии прегрешений ближнего потому сею страстию недугуют, что не имеют совершенной и постоянной памяти и попечения о своих согрешениях. Ибо если бы человек в точности, без покрывала самолюбия, увидел свои злые дела, то ни о чем другом, относящемся к земной жизни, не стал бы уже заботиться, помышляя, что на оплакание и самого себя не достанет ему времени, хотя бы он и сто лет прожил, и хотя бы увидел истекающим из очей своих целый Иордан слез. Я наблюдал за плачем истинного покаяния и не нашел в нем и следа злословия и осуждения» (Лествица, 10, 10).
