История 1-я
На эту древнюю икону святителя Николая я обратил внимание сразу, как только зашел в антикварный магазин. Лик Николая Угодника был непередаваемо лучист и притягивал к себе. Однако, взяв икону в руки, обнаружил, что ее оборотная сторона была настолько изъедена древесным жучком, что при небольшом усилии икона могла просто рассыпаться. Да и лицевая сторона была сильно повреждена временем: хотя все детали иконы были видны четко и ясно, но левкас на ее краях еле держался. С сожалением поставив икону на место и не найдя ничего подходящего, я отправился домой.
Ночью мне приснился святитель Николай. С сияющей красками иконы святой смотрел на меня с печалью и укором. Проснувшись, я тут же помчался в центр города в магазин, боясь, что икону может взять кто-то другой или забрать обратно хозяин. Оказавшись в магазине, я, к удивлению продавца, тут же попросил упаковать икону, безо всяких предварительных осмотров. То, что эта икона необычная, мне стало понятно в тот же день. По дороге из магазина я заглянул в издательство, где готовилась к печати моя книжка. Среди сотрудников фирмы было несколько экстрасенсов, любимым занятием которых являлось ходить в православные храмы и «подпитываться энергией». И вот, как только я зашел в комнату с завернутой иконой, экстрасенсы сделали стойку: «Что это у вас в свертке? Из него исходит энергия». По глупости я стал было сверток разворачивать, но, как только увидел, что к нему потянулись экстрасенсы с растопыренными от возбуждения ноздрями, тут же завернул икону и поспешил уйти.
Осталось найти реставратора, и вскоре он нашелся. Как-то, зайдя в епархиальное управление, я увидел объявление с телефоном иконописца, берущего на реставрацию иконы. По телефону реставратор долго выяснял, кто я и откуда, воцерковлен или нет, по чьему благословению действую и т.п. По личному опыту знаю: если человек начинает зацикливаться на благословении и послушании, то толку никакого не будет, но тут деваться было некуда. Придя в назначенный час к иконописцу и выслушав нудный монолог о его талантах и бескорыстности, договорился о цене. При этом четко оговорил, что именно надо реставрировать: укрепить оборотную часть и чуть закрепить отваливающийся левкас по краям лицевой стороны, ничего более.
И вот настало время забирать икону обратно. То, что я увидел, повергло меня в ужас. Предо мною стояла полностью потемневшая икона, на которой чуть-чуть просматривался лик святителя. Видя мою оторопь, реставратор засуетился, достал пачку папирос и тут же, в комнате с иконами, закурил, что еще более усугубило мое состояние растерянности и разочарования. «Так я вижу реставрацию», – заявил иконописец. Икона была вконец загублена.
Дома я положил образ на антресоли, где он и пролежал года два или три. И вот в нашем районе открылся приход в честь Святой Троицы. Как-то в разговоре с настоятелем отцом Андреем я упомянул об испорченной иконе, что лежит у меня дома. Настоятель строго сказал, что испорченных святынь не бывает, и попросил эту икону показать. «Батюшка, да если хотите, я ее отдам вашему приходу», – сказал я. Уговаривать его не пришлось.
Прошло некоторое время. Как-то после воскресной службы ко мне подошла незнакомая женщина и спросила, не тот ли я человек, что пожертвовал икону Николая Угодника в приход Святой Троицы, и пригласила посетить приход. Заинтригованный, на другой день я отправился в Троицкий приход. Икону увидел сразу. На меня смотрел обновленный лик святителя Николая. Видны были практически все детали, некогда пропавшие от неумелых действий реставратора. Тем не менее прежней яркости все-таки не было. Как рассказал отец Андрей, образ стал интенсивно обновляться прямо во время службы. Но как только прихожанки стали проявлять неумеренные чувства, граничащие с кликушничеством, обновление остановилось. «Господь вразумил», – сказал отец Андрей.
Господь вразумил и меня. Показал, что неисповедимы пути Его и что Он может даже чью-то нерадивость использовать для исполнения Своего промысла.
История 2-я
Одно из мест, куда я частенько заглядывал в поисках икон, был известный антикварный магазин «Азиатский вернисаж». Долгое время стояла там икона Божией Матери «Утоли моя печали» с предстоящими. Образ не совсем соответствовал общепринятому – Божия Матерь держала в руках платочек.
Стоила эта икона по тем деньгам (1995 года) один миллион рублей. Образ очень мне нравился, я хотел приобрести его для нашего открывающегося прихода, в котором получил послушание быть старостой, но никак не мог скопить нужную сумму. Причем как только удавалось накопить деньги на икону, так обязательно всплывало какое-нибудь непредвиденное обстоятельство и приходилось деньги тратить на что-то другое. Каждый раз, заходя в магазинчик, смотрел, на месте ли икона. Образ был на месте. Продавцы даже удивлялись, отчего такая хорошая икона до сих пор не востребована. «Наверное, вас ожидает», – говорили. И вот однажды, набрав нужную сумму, я поспешил в «Азиатский вернисаж». Но, увы, иконы на привычном месте не было. За несколько дней до моего визита ее кто-то приобрел.
Прошел год. Я нередко с сожалением вспоминал ту, так и не доставшуюся мне икону. Но хлопоты по обустройству нашего еще не открывшегося прихода брали свое. Мы делали ремонт помещения, доставали утварь, иконы. В то время нам немного помогал один хороший парень, по имени Олег. Как-то Олег позвонил и сказал, что хочет с друзьями сделать нашему приходу пожертвование. В назначенное время к зданию прихода подъехало несколько машин, из которых вышли пятеро парней. Каждый из них что-то нес в руках. Это были иконы, дарохранительница и собранная на ремонт солидная сумма денег. Каково же было мое изумление, когда среди икон я увидел ту самую, из «Азиатского вернисажа». Так, окружным путем, все-таки она в наш приход пришла.
История 3-я
С антикварным магазином «Азиатский вернисаж» связана еще одна история. Как-то в нем выставили икону святителя Николая. Хорошо сохранившаяся большая храмовая икона стоила денег немалых. Я позвонил одной верующей состоятельной женщине, которая иногда выкупала иконы для храмов, но в данный момент необходимой суммы у нее не оказалось. На всякий случай зашел в недалеко расположенный Вознесенский кафедральный собор предложить эту икону настоятелю протоиерею Павлу Патрину. Обращался я к нему с подобными предложениями и раньше, но каждый раз отец Павел интереса не проявлял: своих икон достаточно. Как мне показалось, не отреагировал он на мои слова и в этот раз. Звонил кому-то по телефону, подписывал документы, принимал посетителей, короче говоря, занимался текущими делами. Потом вышел во двор собора и начал распекать нерадивых работников. Я стал прощаться. Вдруг слышу, как отец Павел кому-то говорит: «Я пошел в "Азиатский вернисаж”, буду минут через тридцать». Теперь эта икона святителя Николая украшает соборную часовню.
История 4-я
В Новосибирск прибыли беженцы из Казахстана – мать с сыном. Все, что они смогли увезти из охваченной националистическим безумием бывшей советской республики, поместилось в нескольких сумках и чемоданах. Удалось поселиться в семейном общежитии, а матери – устроиться на работу в бюджетную организацию на небольшую зарплату, которую к тому же не выплачивали месяцами. Наступившая суровая зима усугубила и так отчаянное положение беженцев. Было решено кое-что продать. Единственное, что могло кого-либо заинтересовать, была небольшая икона конца XIX века – Божией Матери «Озерянская». Такие иконы, выполненные на небольшого размера дощечке, называют таблетками. Икона эта была семейной реликвией, доставшейся женщине от ее прадеда.
Куда обратиться с таким предложением в незнакомом городе, женщина не знала и попросила содействия у сослуживицы. Та, в свою очередь, обратилась к своему знакомому, который в иконах разбирался. Посмотрев икону, знакомый сказал, что вряд ли семья сможет выручить за нее желаемую сумму, но, услышав о бедственном положении беженцев, заплатил сколько просили и забрал икону себе.
Прошло полгода. Как-то вечером женщине, которая помогла в свое время беженцам пристроить семейную реликвию, позвонил тот самый знакомый, выкупивший икону, и спросил, в городе ли еще ее сослуживица. Услышав, что она никуда не уехала, знакомый попросил передать ей свою просьбу: прийти и забрать икону обратно. Но с одним условием: никогда ни при каких обстоятельствах ее не продавать. Что подвигнуло человека на такое решение, так и осталось тайной, но для беженки из Казахстана это сообщение стало потрясением, вылившимся в поток слез.
Выяснилось, что сразу после продажи иконы на семью посыпались несчастья одно за другим, а полученные деньги пошли прахом. Женщина все это связывала с продажей иконы, но изменить что-либо была уже не в состоянии. Не раз каялась она в содеянном, просила прощения у Пресвятой Богородицы, и вот неожиданно их семейная святыня вернулась в дом. Как сложилась дальнейшая судьба этой семьи, неизвестно, но остается надеяться, что Матерь Божия через Свою икону их в беде не оставляет.
ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА
Очнулся Игорь от дикой боли: челюсти сжимали язык. Разжав зубы, он поднял голову и увидел болтающийся обрывок петли: ремень порвался, не выдержав почти стокилограммового веса. Когда-то в зоне мощное тело Игоря не раз его выручало в схватках с недругами, выручило и сейчас. Но выручило ли? В похмельную голову опять полезли черные мысли: как дальше жить, чем кормить жену и маленькую дочку? Как рассчитываться за квартиру, как отдавать долги, которые позанимал у знакомых? На работу со старым, советским, паспортом не берут, в милиции новый не выдают, требуют прописки, а кто пропишет у себя бывшего зэка с двумя судимостями, приехавшего из Бишкека со справкой о временной регистрации? Поднявшись с пола, Игорь посидел немного на кухне, выпил воды и вышел на улицу.
Морозный воздух слегка остудил разболевшуюся голову, но головокружение после падения все еще оставалось. Хотелось с кем-то поговорить, высказать, что накопилось на душе. По улице спешили прохожие, у каждого свои проблемы и заботы – кому он нужен со своей бедой? Шагая наугад по заснеженным улицам, потеряв счет времени, оказался в незнакомом районе. Оглядевшись, увидел крест на крыше двухэтажного здания. Церковь, что ли? Решил зайти.
Действительно, в здании оказался православный приход. Может, со священником поговорить? «Батюшку можно позвать?» – спросил он у женщины из церковной лавки. «А для чего вам батюшка?» «Это я ему скажу», – недовольно сказал Игорь. Женщина, укоризненно на него взглянув, пошла за священником. Вышел батюшка, не молодой, не старый, слегка поморщился от запаха перегара: «Что вы хотели?» «Поговорить нужно». – «О чем?» – «О душе». – «По вторникам мы проводим беседы, приходите в шесть часов, тогда и поговорим». «Во вторник будет уже поздно», – сказал Игорь и направился к выходу. «Постойте, – окликнул его священник. – Пойдемте, сядем вот здесь и поговорим».
В течение получаса Игорь рассказывал о своей непутевой жизни. Как первый раз попал в тюрьму по глупости, а во второй – за серьезное преступление. Как решил завязать с прошлым, особенно после того, как полюбил молодую симпатичную женщину, как не ужился в тещином доме, и как не сложилась жизнь в Киргизии, куда уехал к другу, и как пришлось вернуться в Россию со старым, потерявшим силу паспортом. Что кругом заврался: друзьям – что отдаст деньги, жене – что якобы нашел работу. Что не хочет добывать деньги преступным путем, а как выйти из порочного круга, не знает. Как решил все кончить одним махом и повеситься, но подвел ремень.
Священник слушал не перебивая. Потом спросил: «Крещеный?». - «Нет». – «В Бога веруешь?» – «Веровать-то верую, но разве я Богу такой нужен?» – «Значит, нужен, если Он тебя спас от страшной участи уйти в мир иной некрещеным самоубийцей. Если в Бога веруешь, то крестись. Иди к жене, все ей расскажи, и вместе просите Бога помочь в вашей беде. Гарантий тебе никаких, но это твой единственный шанс».
Священник встал, попросил подождать, вернувшись через несколько минут, протянул двести рублей: «На тебе на дорогу и дочке на гостинец. Водку не покупай, добра не принесет». Игорь судорожно затолкал деньги в карман, еле сдерживая накатившиеся слезы. Впервые его выслушали и впервые дали денег, когда он даже и не просил.
Домой шел как на Голгофу. Дверь открыла заплаканная жена. На столе лежал порванный ремень. «Слава Богу! Пришел! Что же это ты удумал? Не бывает безвыходных ситуаций. Давай в церковь сходим, может, Бог нам поможет?» «Может, и правда поможет?» – подумал Игорь, и в душе в первый раз за все последние месяцы затеплилась надежда.
АРЕНДА
На этих необычных прихожан настоятель отец Василий обратил внимание сразу: уж больно они выделялись из всех, кто даже случайно забредал в церковь, чтобы по случаю поставить свечку. Хорошо одетые, уверенные в себе относительно молодые мужчины ходили по храму, внимательно осматривая стены, потолки, ненароком заглядывая в подсобные помещения. Священник забеспокоился: срок десятилетней аренды бывшего клуба подходил к концу, вопрос о ее продлении должен был решаться в ближайшие месяцы на сессии городского совета.
Вспомнилось, как первый раз он пришел в это помещение десять лет назад. Сейчас даже страшно подумать, в каком состоянии был передан Церкви разоренный вандалами клуб. Но с Божьей помощью восстановили все порушенное, оштукатурили внешние стены, хороший человек помог кровлю сменить, теперь на крыше с куполом крест стоит – и не подумаешь, что раньше был клуб. Внутри довольно просторного клуба сделали перегородки. Помимо храмового помещения, нашлось место и просфорне, и трапезной, и библиотеке. Главное же – отвели целых четыре комнаты воскресной детской школе для разных возрастных групп. Вспомнились и первые ученики – ребятишки из соседних домов: как правило, из сильно пьющих семей, плохо одетые, вечно голодные, с какой-то одинаковой печатью на лицах. Многие и приходили-то в школу, чтобы попить чаю с булочкой да украдкой положить в карман горстку конфет. Но семя, брошенное в их детские души, пусть у некоторых, но все же дало ростки. Вот Машенька, например, и замуж уже вышла, и ребеночка родила, и храм не забывает: нет-нет да и появится на службе. Правда, исповедоваться и причаститься никак не соберется, но говорит, что вот-вот созреет. Дай-то Бог! А вот нынешние ученики совсем другие: и исповедуются, и причащаются, а спектакли ставят так, что у взрослых слезы набегают.
И вот, эти необычные посетители. Отец Василий решил навести справки через прихожанина, имеющего обширные связи и среди чиновников, и среди бизнесменов. От услышанного настоятель слегка растерялся. Через своих людей прихожанин выяснил, что существует договоренность принять на сессии решение не в пользу церкви – клуб придется отдать администрации района. Та, в свою очередь, сославшись на отсутствие денег, передаст его строительной фирме для восстановления, а дальше – дело техники: консервация здания, постепенное разрушение, возможен «случайный» пожар и т.п. Короче говоря, запланировано на этом месте строительство элитной многоэтажки с развлекательным комплексом на первом этаже, благо все коммуникации рядом. Кое-кому в будущем доме уже обещаны квартиры, бесплатно, естественно. Так что осталось за малым: решение рабочей комиссии, вынесение вопроса на сессию и конец аренды.
Отец Василий верил и не верил: вроде бы времена нынче другие, отношение государства к Церкви изменилось, но в тоже время деньги, как это ни печально, решают, может, и не все, но многое. В том, что прихожанин информацию дал верную, настоятель убедился буквально через пару дней: в храм нагрянула комиссия. Услышав, что его спрашивают какие-то люди, отец Василий спустился из своего кабинета и увидел стоящих в притворе мужчину и двух женщин. Мужчина был в шапке. «Простите великодушно, – обратился к нему отец Василий, – в храме мужчинам головной убор положено снимать». «Я не мужчина, я чиновник», – резко ответил посетитель, но после некоторого колебания шапку все-таки снял. «Чем могу помочь?» – поинтересовался отец Василий. «Мы из администрации, – взяла инициативу в свои руки одна из женщин, – пришли с инспекцией. У вас заканчивается аренда, мы, как балансодержатели, будем оформлять документы. Есть решение возродить здесь клуб». «Насколько я в курсе, сессии горсовета еще не было. Так откуда же решение?» – возразил настоятель. «Знаете что, – раздраженно откликнулся чиновник, – вы нам голову, пожалуйста, не морочьте. Мы сами знаем, что к чему. Попользовались – хватит. Пора и честь знать. И так десять лет не платили ни рубля за аренду, во всем вам шли навстречу. Вот сессия на днях утвердит, и собирайтесь потихоньку. Мы вам даем месяц». «Простите, а куда?» – «Это уже ваш вопрос, у нас своих проблем хватает, здесь будет клуб для молодежи. Времена, слава Богу, меняются». – «Вот вы и Бога вспомнили. А про наших бабушек подумали? Молодые могут и в другой район поехать, а пожилым-то куда теперь? Наверное, и у вас мама есть». «Вы мою маму не трогайте, пожалуйста! Она в церковь не ходит. С юности, знаете ли, охоту отбили, уж извините, – резко ответил мужчина, тщетно стараясь погасить раздражение. – Короче говоря, приготовьте все бумаги на помещение, справки об уплате коммунальных услуг, схему проведенной реконструкции. Мы вам на неделе позвоним. До свидания». Не дожидаясь ответа, мужчина резко направился к двери, за ним засеменили спутницы.
В служебном автомобиле чиновник дал волю своим эмоциям: «Бездельники, дармоеды, сидят на шее у простого народа и толстеют на глазах». «Виктор Семенович! Так этот батюшка и не толстый вовсе, – робко вступила в разговор одна из спутниц. – И вообще, о нем только хорошее слышно. Денег с бабушек не берет, когда по квартирам ездит». «А что с них возьмешь, с бабушек-то? Он новых русских окучивает. Вон какую кровлю художественную сделали».
Разговор прервал звонок сотового телефона. Чиновнику звонили из дома: неожиданно стало плохо матери, вызвали «Скорую». Машина резко набрала ход, повернув в сторону дома Виктора Семеновича. Врачи «Скорой» уже были в квартире. «Ну что? Как?» – с порога спросил мужчина. Пожилой доктор рассматривал кардиограмму: «Вы знаете, скажу откровенно: дела не очень хороши, и пульса практически нет, транспортировка, к сожалению, противопоказана». Виктор Семенович подошел к телефону и позвонил в горздрав. Вскоре к дому подъехала еще одна «Скорая помощь», и дюжие медбратья осторожно перенесли женщину в машину.
На другой день Виктор Семенович беседовал с завотделением. «Вчера мы провели консилиум, – стараясь тщательно подбирать слова, начал говорить врач. – Конечно, мы сделаем все возможное. Но, скорее всего, это возраст». «Что значит возраст? Маме нет и семидесяти. Да она еще вчера утром с собакой гуляла. Вы чем тут занимаетесь? Вам за что деньги платят? Насколько я в курсе, это вашему отделению в прошлом месяце передали импортное оборудование? Оно что, еще не подключено?» – вскипел Виктор Семенович. «Оборудование работает. Что же касается вашей мамы, то решение принимал не я, а консилиум». «Какое еще решение? Вы что, ее уже к смерти приговорили? Та-а-а-к!» – взъярился Виктор Семенович и выскочил из кабинета. «Бездельники! Дармоеды! Прожирают бюджетные средства, сидят на шее у народа!» – кипятился он, сидя в машине, и вдруг поймал себя на мысли, что недавно подобное где-то уже проговаривал. Неожиданно его осенило: «Стоп! А уж не поп ли порчу навел? Хоть и не верю я в эту чушь, но больно все сходится. Про маму ведь спрашивал!» Машина повернула к храму.
Первым, кого Виктор Семенович увидел в церкви, оказался настоятель. На священнике было надето облачение, в руках он держал какую-то книгу, рядом стояли женщины в платочках. «Здравствуйте! – сказал настоятель. – У вас ко мне дело? Ну и славно. У меня вообще-то сегодня выходной, но вот решил прийти, с матушками акафист равноапостольной Ольге прочитать». «Ольге? Почему Ольге?» – опешил мужчина. «Да и сам не знаю, так Господь на душу положил». «Понимаете, – сбивчиво заговорил мужчина. – Мою маму Ольгой зовут. Заболела она». Неожиданно для себя мужчина начал торопливо рассказывать, как его мама совсем молоденькой девчонкой безумно влюбилась в своего сверстника, как родила его, Витю, как стала изгоем в своем селе, как ее однажды на Пасху не пустили в церковь в районном центре, куда приезжали сельчане святить куличи, – дошла и сюда людская молва. Как уехала мама в город, снимала углы и одна воспитывала сына, работая не покладая рук на производстве и подрабатывая дома. Как наперекор всему выучила своего сына. И всему, что он сейчас имеет в жизни, он обязан своей мамочке. И вот она тяжело заболела.
«Помогите, святой отец! – закончил свой рассказ мужчина. – И я вам помогу. У меня везде друзья. Мы все решим в вашу пользу». «Да что вы, Господь с вами! Если поможете, то безмерная вам благодарность от всех нас. А сейчас о вашей маме идет речь. Она крещеная, ваша мама?» – «Крещеная, но тот случай в юности, когда из храма изгнали, до сих пор забыть не может. Говорит, как вспомнит, так цепенеет от ужаса. Может, и мне это передалось. Я вам в прошлый раз нахамил, уж простите, святой отец». – «Господь вас простит, только не нужно меня святым отцом называть, это все из сериалов. А мама ваша зря на церковь обижается. Людей неразумных везде хватает, а храм Божий тут ни при чем. Вы же не перестаете ходить в поликлинику, даже если вас там и обидели ненароком, потому что потребность есть в этой врачебнице. А храм Божий – это врачебница духовная, в которой душу лечат, и искушений при этом не избежать. Пусть ваша мама придет на исповедь, покается в том, что на церковь столько лет обиду держала». «Вы что, не поняли? – растерялся Виктор Семенович. – Я же вам говорю, в больнице она лежит, в тяжелом состоянии». «Так мы сейчас и попросим равноапостольную Ольгу, чтобы она умолила Господа вашу маму исцелить да в храм привести. И вы вместе с нами молитесь. Креститься-то умеете?» «Конечно», – ответил мужчина и махнул пятерней, рисуя на себе крест слева направо. «Ох, уж эти сериалы», – вздохнул священник и показал, как нужно правильно накладывать крестное знамение.
И вот моление началось. Батюшка читал молитвы, Виктор Семенович вместе со стоящими женщинами неумело крестился, пытаясь вникнуть в незнакомые слова, вздрагивая при звучании имени Ольга, которое священник часто повторял при молитве. Вдруг священник и все молящиеся встали на колени. Мужчина растерялся. Стоять на коленях ему не приходилось ни разу в жизни, тем более у всех на виду. Но, поняв, как странно он будет выглядеть стоящим среди коленопреклоненных людей, которые молятся о его маме, чиновник, еще вчера отказывавшийся снимать в храме шапку, опустился на колени, отгоняя мысль, что пол, возможно, здесь и не очень чистый.
Чтение акафиста закончилось. Батюшка начал благословлять молящихся. От перспективы поцеловать руку мужчине у чиновника помутнело в глазах. Священник подошел к Виктору Семеновичу, перекрестил и положил руку ему на голову. Странно, но после этого жеста все противоречивые, рвущие души сомнениями мысли куда-то улетучились, на душе стало как-то спокойно. Пришла мысль, что и он вполне готов приложиться к этой умиротворяющей руке. Но батюшка, сказав несколько ободряющих слов, ушел в алтарь.
В машине Виктор Семенович первым делом связался с больницей. Дежурная попросила подождать, затем напряженным голосом ответила, что состояние больной стабильно тяжелое. Прежние сомнения вспыхнули с новой силой: «Точно, здесь что-то не чисто, недаром священник имя матери вычислил. А я-то, дурак, на коленях стоял. А может, у них скрытая камера стоит? Вот будет снимочек!» От этих мыслей мужчине стало нехорошо.
Поднявшись в свой кабинет, отключив, согласно самим же установленному правилу, сотовый, чиновник погрузился в дела, которых за все это время беготни по больницам и храмам накопилось немало. Суета текущих дел приглушила ноющую в сердце тревогу до тех пор, пока в дверях не показалась секретарша: «Виктор Семенович! Простите, пожалуйста, но ваша супруга уже третий раз звонит». Чиновник похолодел: «Неужели все?» Подняв трубку, мужчина услышал голос жены: «Витя! Тут из больницы звонили. Мама поправилась! Все в шоке! Встала и требует, чтобы домой увезли. В столовой покушала, села в коридоре и тебя ждет». Мужчина положил трубку, застыл на некоторое время, потом стал что-то шептать и сквозь пелену накатившихся слез увидел изумленное лицо своей секретарши, которая во все глаза смотрела, как ее начальник тщательно накладывает на себя крестное знамение. Справа налево, как учил отец Василий.
P.S. Имена персонажей этого рассказа изменены.
Валерий МЕЛЬНИКОВ
