Преподобный Иоанн Лествичник - 17 Апреля 2013 - Блог

Гнев есть припоминание сокровенной ненависти, т. е. памятозлобия. «Гнев» есть желание сделатьзло огорчившему. «Вспыльчивость» (острожелчие) есть мгновенное возгорение сердца.«Огорчение» есть неприятное (досадное) чувство, заседшее в душе. «Ярость» есть низвращение благонастроения и осрамление души.
Некоторые, будучи склонны к раздражительности и гневу, не обращают на то внимания и не пекутся об уврачевании сей страсти, не помышляя о том, что сказал Премудрый: «устремление ярости его падение ему» (Сир.1:22).
Гнев, подобно быстрому движению жернова, в одно мгновение может истереть и уничтожить душевной пшеницы и плода – больше, нежели что другое в целый день. Посему тщательно надлежит внимать себе. Он, как пламя, раздуваемое сильным ветром, скорее нежели медленный огонь, попаляет и губит душевную ниву.
Безгневие есть ненасытное желание бесчестий, как в тщеславных есть непомерное желание похвал. Безгневие есть победа над естеством, приобретаемая трудами и потами, при нечувствительности к оскорблениям.
Кротость есть неподвижное устроение души, пребывающее одинаковым при бесчестиях и похвалах.
Начало безгневия есть молчание уст при возмущении сердца; средина – молчание помыслов при тонком смущении души; а конец – незыблемая тишина при дыхании ветров нечистых.
Как вода, непрерывно возливаемая на огонь, угашает его совершенно, так и слезы истинного плача обыкновенно угашают всякий пламя гнева и серчания.
Как с появлением света удаляется тьма, так от благоухания смирения исчезает всякое огорчение и гнев.
Ничто так не есть неуместно для кающихся, как раздражительный гнев; потому что обращение к Богу требует великого смирения; а раздражительность есть знак высокого о себе мнения.
Если предел крайней кротости есть, и в присутствии раздражающего, мирно и любовно в сердце быть к нему расположенным; то без сомнения предел крайней гневливости есть, когда кто находясь один сам с собою, свирепую ведет брань и борьбу с оскорбившим его, показывая это словами и телодвижениями.
Если Дух Святой есть мир души, а гнев есть смятение сердца, то ничто не полагает такой преграды пребыванию Его в нас, как раздражительный гнев.
Молчание уст – начальное орудие против гнева; но можно, под покровом молчания, скрывать памятозлобие. И это хуже; лучше уже высказаться, хоть и в гневе. Иной в гневе не принимает пищи, – и тем более углубляет страсть сию; а иной много ест: – и от этого приходит в бешенство, – умеренное же утешение нередко подавало помощь к утолению ярости. Потому борьба с сею страстью требует большой осмотрительности. И ей, как змию плотской похоти, содействует естество.
Иногда умеренное сладкопение успешно разгоняет раздражение; а иногда, будучи безмерно и неблаговременно, оно содействует сластолюбию. Почему сим пособием надобно пользоваться, разумно установляя для него и меру и время.
Гневливым полезнее жить в братстве, а похотливым лучше проходить безмолвное житие, как врачевство против блуда и смрадной нечистоты. Страждущим же тою и другою болезнью надо отдать себя в руки отца руководителя, чтоб он иногда держал их в безмолвии, а иногда вводил в подвиги общежительного послушания.
Большой вред – возмущать око сердца раздражением, по слову сказавшего: «смятеся от ярости око мое» (Пс.6:8); но еще больший – словами изъявлять душевное волнение гнева; пускать же в дело при этом и руки – совсем противно и чуждо житию монашескому, – Ангельскому и Божественному.
Присмотримся, – и увидим, что многие из гневливых усердно держат бдение, пост, безмолвие, – и враг не мешает им в этом; ибо он умеет и под подвигами покаяния и плача уготовлять материалы к питанию и возращению сей страсти.
Начало блаженного незлобия – терпеливо переносить бесчестия, не смотря на горечь и боль души, средина – держать во время их сердце бесскорбным и беспечальным, совершенство же, если оно бывает, – вменять их себе в похвалу.
Иное дело безгневие в новоначальных, происходящее от покаянного плача, а иное – неподвижность на гнев, бывающая в совершенных. В первых гнев связан слезами, как некоей уздою, а в последних этот змий умерщвлен мечем бесстрастия.
Видел я троих, вместе потерпевших бесчестие, монахов. Один из них почувствовал оскорбление, но смолчал; другой порадовался за себя, но опечалился за поносившего; третий же, напечатлевши в уме вред ближнего, горячие пролил о нем слезы. Тут видны делатели страха, мздовоздаяния и любви.
Памятозлобие есть последний предел гнева, хранение в памяти грехов (против нас ближнего), отвращение от образа оправдания (Богом определенного: прости и прощено будет), – сгубление всех прежних добродетелей, яд душегубный, грызущий сердце червь, стыд молиться (как скажешь: остави, якоже и мы?), вонзенный в душу гвоздь, непрестанный грех, неусыпное беззаконие, ежечасное зло.
Укротивший гнев пресек зарождение и памятозлобия; ибо чадородие бывает только от живого отца.
Стяжавший любовь стал чужд вражды; а держащий вражду множит в себе не знающие покоя труды.
Памятозлобствуя памятозлобствуй на демонов, и враждуя враждуй на тело свое всегда. Плоть – друг неблагодарный и коварный; когда угождают ей, она еще более вредит.
Злопамятство – кривой толковник Писания, иносказательно обращающий словеса Духа в угоду себе. Но да посрамит его данная нам Господом Иисусом молитва, которой не можем мы произносить, имея злопамятство в сердце.
Если, много потрудившись над собою, не возможешь ты исторгнуть сей остен из сердца своего, – поди смирись покаянно пред тем, на коего враждуешь, хоть на словах; и, устыдясь долгого своего пред ним лицемерия, воспримешь его в любовь свою, уязвляем будучи совестью за то, как огнем.
Не тогда признай себя избавившимся от сей язвы, когда помолишься об оскорбившем, или воздашь ему дарами, или пригласишь его на трапезу; но, когда, услышав, что он подвергся какому либо душевному или телесному злоключению, возболезнуешь и восплачешь о нем, как о себе самом.
Память страданий Господа Иисуса уврачует памятозлобие, – сильно постыженное Его незлобием.
Некоторые для получения прощения предают себя на труды и поты, но незлопамятный опережает их. Ибо истинно слово: если скоро «отпустите, и вам» щедро «отпустится» (Лк.6:37).
Непамятование зла есть знак истинного покаяния; а кто, помня зло, думает что проходит покаяние, тот похож на человека, во сне представляющего себя бегущим.
Видел я злопамятных, которые, другим злопамятным подавая совет не быть злопамятными, устыдились собственных своих слов и отстали от сей страсти.
От ненависти и памятозлобия рождается злословие, – тонкий недуг, скрытная пьявка, высасывающая кровь любви.
Иной прикрывает злословие любовью, желанием исправить. Но если ты любишь ближнего, то не обхаивай его, а молись о нем. Такой только образ действования приятен Господу.
Кто хочет избавиться от духа осуждения, тот пусть обращает укор не на падающего, а на подущающего беса. Ибо никто не желает грешить против Бога, хотя всякий свободен от насилования (т. е. грешит сам).
Один из самых кратких путей к получению прощения грехов состоит в том, чтобы никого не осуждать; ибо сказано: «не судите и не судят вам» (Лк.6:37).
Как огонь противен воде, так кающемуся несвойственно судить других. Если бы ты увидел кого-нибудь согрешающим даже при исходе души из тела, – и тогда не осуждай его, ибо суд Божий сокрыт от людей. Иные явно падали великим падением, тайно же совершали еще большие добрые дела; и любители пересудов впали в ошибку, видя дым, и не усматривая за ним солнца.
0пытом дознано, что за какие грехи, телесные или душевные, – осудим ближнего, в те сами впадем.
Скорые и строгие истязатели прегрешений ближнего потому сею страстью негодуют, что не имеют совершенной и постоянной памяти и печали о своих собственных согрешениях. Ибо если кто, без покрывала самолюбия, верно взглянет на свои злые дела, то не будет уже заботиться ни о чем другом, кроме их, справедливо рассуждая, что и на оплакивание себя самого не достанет ему времени всей своей жизни, хотя бы прожил сто лет, и хотя бы видел из очей своих изливающимся целый Иордан.
Бесы, убийцы душ, побуждают нас или согрешить, или, если не грешим, осуждать грешащих, чтоб чрез то осквернить нас, – и не грешащих.
Знай, что в духе неприязни порицать с удовольствием учение, дела и добродетели ближнего есть признак людей злопамятных и завистливых.
Видал я людей, тайно совершающих тяжкие прегрешения, только не оглашающиеся, которые в мнении о своей чистоте безжалостно нападали на впадавших в грехи, хотя легкие, но огласившиеся.
Судить – есть бесстыдное похищение сана Божия; а осуждать есть погубление души своей.
Как возношение и без всякой другой страсти может погубить человека, так и осуждение само по себе одно может нас совершенно погубить. Так Фарисей оный за это осужден был.
Встретились друг с другом гневливый и лицемер; и в беседе их невозможно было найти ни одного слова правды. Заглянув в сердце первого, найдешь неистовство; а рассмотрев душу второго, увидишь лукавство.
Как ветры взволновывают бездну, так ярость больше всех страстей возмущает ум.
(Исповедь сей страсти). Скажи нам безумная и постыдная страсть, как зовется породивший тебя отец, и как имя зле родившей тебя матери, также, какие имена скверных твоих сынов и дщерей; и не это одно, но и то, кто суть борющиеся с тобою, и кто – убивающие тебя? – «Матерей у меня много, и отец не один. Матери мои суть: тщеславие, сребролюбие, чревоугодие, а иногда и блуд; отец же мой главно – гордость. Дщери мои суть: памятозлобие, ненависть, вражда, самооправдание. Соперники мои суть противоположные дщерям моим добродетели – безгневие и кротость; наветница же моя смиренномудрие».